Он мог столкнуться с вполне конкретным фактом и все же чувствовать себя полностью отрешенным от него. И лишь когда процент алкоголя в его крови достигал определенного уровня, он начинал думать и действовать так, как от него требовалось.
Наконец он отодвинул книги, бумаги и вынул из стола початую, на треть заполненную бутылку. Это была последняя из трех пинт, с которых он начал день. Одним глотком наполовину осушил ее и закурил сигарету. Сделав несколько затяжек, допил оставшееся. По его маленькому, пузатому телу разлилось приятное тепло, а застывшая, дураковатая ухмылка сменилась оскалом сосредоточенности. И вот этот сукин сын наворочал все это. Знаю все это, черт побери.
Может, если бы я еще выпил но прежде я отключу часы, чтобы не вспоминать про эту ночную смену. Откатав вниз рукава рубашки, застегнул французские запонки и подтянул бежевый галстук. Надел просторное черное пальто, тщательно поправив белый платочек, торчавший из нагрудного кармана. Затем, бегло осмотрев ногти и смахнув с башмака невидимую пылинку, вышел из комнаты.
Окинув взглядом сзади ее фигуру, он в очередной раз поздравил себя с тем, что именно ее назначил на эту должность. Любая девушка, которая выглядела так, как она, и которая вполне могла бы сойти за белую, но при этом намеренно подчеркивала, что она негритянка, была, похоже, слишком глупа, чтобы позаботиться о своей безопасности. Вопрос, таким образом, упирался лишь в удобный случай, а на той работе, которой она занималась, найти такой случай можно было практически на каждом шагу. Впрочем, немного подумав, он все же отверг подобную возможность. Нет, на хитрость она явно не способна. Ему были знакомы все уловки и увертки, и если бы был какойнибудь способ, благодаря которому девушка могла бы завязать короткую интрижку, признав, что она негритянка. Нет, такого способа просто не существовало. Она была просто тупой, вот и все. Слишком тупой, чтобы уметь толково солгать.
Вот он и определил ее на такую работу, где ею уж никто не смог бы попользоваться. Разумеется, время от времени она поднималась наверх. Однако девяносто пять процентов времени она работала там, где находилась сейчас.
Можно сказать, на открытом пространстве. Вдали от опасности частных спален и запертых дверей. Вестбрук бросил прощальный взгляд на аккуратный округлый зад девушки взгляд, полный неосознанного томления, после чего повернулся и вполне осознанно стал спускаться по изогнутой лестнице в направлении вестибюля. При этом он чуть приподнял подбородок, словно принюхивался к неким зловещим запахам. Бледное, припухшее лицо хранило самоуверенное, даже надменное выражение и оттого чемто слегка походило на мордочку чистопородного пекинеса. Лестница заканчивалась в вестибюле неподалеку от главных трех лифтов.
